Мой милый жандарм - Страница 40

– Не извольте-с сомневаться, сей прискорбный случай забыт мною на веки вечные… – небрежно приподнял шляпу: – Не смею более отвлекать вас, мое почтение… – и уже на самом пороге, открыв дверь кабинета, не удержался от прощальной шпильки: – И все-таки, как могло такое случиться, что пропал акт изъятия с номерами ассигнаций?

– Обычное головотяпство низших чинов, случай хоть и нечастый, но ничего удивительного в том не наблюдается, – безразлично пожал плечами дознаватель.

– Надеюсь, сей злополучный акт не появится вдруг в материалах обвинения? – с легкой угрозой спросил я.

Глянув на меня с неприкрытой ненавистью, чиновник процедил сквозь зубы:

– Не извольте беспокоиться, алфавит вещественных доказательств приложен к делу и заверен канцелярией надлежащим образом… – он ехидно прищурился: – Впрочем, вашей подзащитной это мало чем поможет – расписка в материалах имеется, да и свидетели, смею вас заверить, вполне благонадежные, у господ присяжных сомнений не вызовут ни в коей мере.

Это все так, – мысленно вздохнул я. И расписка в наличии, и свидетели, еще и собственноручно составленный план, в коем разве что слепой не усмотрит признаков банального шантажа. У обвинения полный комплект, придраться практически не к чему. Странно, что барышня не упомянула про расписку, если верить слухам, гуляющим в последнее время в нашей среде, подобная небрежность не в ее привычках.

Скорым шагом покинув департамент полиции, я подозвал извозчика – стоило немедля встретиться с моей подопечной. В этом деле таилось немало загадок: удивляла поспешность, с коей материалы из околотка направили в центральный аппарат полиции, пропавший акт изъятия ассигнаций, непонятный интерес жандармского офицера из охранного отделения…

Признаюсь со всем присущим мне цинизмом: моя контора не берется за безнадежные дела – славу адвокату приносят победы, пораженья с пугающей закономерностью нещадно бьют по кошельку. Чтобы избежать подобного казуса, достаточно малого: тщательно изучить дело на предмет его перспективы. Но этот случай стоит особняком – имя барышни ныне на слуху, интерес прессы к предстоящему процессу ожидается нешуточный, и излишней рекламой юридическую обедню не испортишь.

Добравшись до купеческого особняка, я кинул двугривенный бородатому извозчику и с неподобающей представителю моей профессии торопливостью взбежал по крутым ступенькам парадного крыльца. На дверной звонок откликнулся сам хозяин, с тревогой пробасив:

– Гляжу – лица на тебе нет, Йоханн Францевич, никак с дурными вестями пожаловал?

Я не стал кривить душой, сумрачно поведав:

– Один мой старый приятель из отдела дознания любезно предоставил возможность ознакомиться с материалами обвинения. Радостного, надо признать, для нашей барышни там до крайности мало.

Петр Трофимович помрачнел, потрепал в глубокой задумчивости бороду и, спохватившись, потянул меня за рукав:

– Что ж мы на пороге-то беседуем?! Милости прошу в дом, изволь отужинать с нами … – и с напускной сердитостью проворчал: – Отказ не приемлю категорически! Вам, молодым да неженатым, все по ресторациям привычней да трактирам, а что здоровье без домашних разносолов губите, то невдомек неразумным.

При виде ломившегося от изобилия стола в моей давно обрусевшей душе внезапно проснулся прагматичный немец: коли все не съем, то хотя бы попробую. Поцеловав ручку хозяйке, я встретился взглядом с виновницей торжества и, моментально утонув в чарующем зеленом море, неожиданно для самого себя пролепетал:

– С возвращеньицем вас, Анна Васильевна!

И с ужасом прикусил язык – что за околесицу я несу?!

Мою неловкость могло оправдать только одно: в полумраке околоточного участка я не смог как следует разглядеть свою подзащитную – тогда она показалась обычной, ничем не примечательной барышней с заурядной внешностью. Тем разительней был контраст: передо мной сидела особа, способная свести с ума одной лишь лукавой улыбкой, одним мимолетным взглядом.

– А вы милый, – нежно проворковала она, вогнав меня в краску. – Кстати, при первой нашей встрече вы не представились. Как мне к вам обращаться?

– Прошу простить меня за столь вопиющую бестактность, – охрипшим голосом произнес я. – Йоханн…кхе-кхе… – внезапный кашель окончательно погубил мое реноме.

– Фамилия у вас, часом, не Вайс? – неожиданно рассмеялась Анна.

– Розенталь, – с трудом выдавил я из себя.

– Долина роз, – мечтательно произнесла барышня. – Как поэтично!

Я покраснел пуще прежнего – вроде бы и искренний восторг, но отчего-то показалось, что надо мной подтрунивают.

– Аннушка, не ввергай дорогого гостя в смущение, лучше угости его рыбкой, – весьма кстати вмешалась Серафима Павловна, с легким укором взглянув на мою мучительницу. – Осетр сегодня весьма удачным получился и соус в меру пряный, не как в прошлый раз.

Не знаю, что было в прошлый раз, но вкуса тающего во рту блюда я не чувствовал абсолютно. Виной тому была моя подзащитная, разглядывающая меня с непритворным интересом. Если бы не старый добрый коньяк, до конца ужина я бы точно не дожил.

Черт возьми, даже мэтрам российской юриспруденции не удавалось выбить меня из колей в ходе сложных судебных процессов, а зеленоглазой девчонке удалось это сделать в считанные минуты! Прокляв в душе несвойственную мне застенчивость, сделав маленький глоток крепкого турецкого кофе, я самым строгим голосом произнес:

– Анна Васильевна, нам надо серьезно поговорить. Дело не терпит отлагательства…

– Вы хотите предложить мне руку и сердце? – с нетерпеньем перебила она, восторженно хлопнув ресничками.